Охота пуще неволи

Откуда в нас эта страсть к охоте? Она родилась, конечно же, не вчера. Когда я всматривался еще мальчишкой в рисунки углем на стенах пещер, где жили первобытные люди, я всегда удивлялся, почему главное место в них занимали сцены охоты, переданные с необыкновенной точностью и экспрессией. Гораздо позднее я понял: художники это делали, потому что удачная охота гарантировала пищу, а значит — выживание в жестоком мире.

Сегодня у человека пищи хватает. Почему же не убывает племя охотников? Причем во всем мире. Кто-то в той же Африке или на островах Полинезии, как и наши пращуры, охотой добывает пищу. А другие? Что их заставляет приобретать ружья, охотничье снаряжение, лодки, если речь идет об охоте на пернатых, резиновые непромокаемые сапоги и надежные плащи от дождя, заводить охотничьих собак, тренировать их на охоту на зверя, мечтать о той поре, когда придет время весенней или осенней охоты. Помните знаменитую гоголевскую повесть «Шинель», где чиновник многие годы мечтает купить новенькую дорогую шинель. Подлинная же история такова.

В реальной жизни писатель услышал историю о бедном чиновнике, который многие годы собирал деньги на покупку охотничьего ружья. Собрал, отправился на вожделенную охоту и при выстреле не учел, что ружье отдает в плечо, и он выронил ружье в воду, где оно и сгинуло. Гоголь слушал веселый рассказ, слушатели смеялись, а он задумался. Так родилась «Шинель», основой которой послужил рассказ о человеке, мечтавшем об охоте и охотничьем ружье.

Разными видами охоты увлекались Толстой, Тургенев, Пришвин и многие другие русские писатели. И не только были завзятыми охотниками, но и превосходными рассказчиками охотничьих историй. Разве Толстой смог бы так ярко и убедительно описать охоту Оленина в своей повести «Казаки», если бы сам не был азартным охотником. А Пришвин? Его повесть «Жень-шень» о приручении диких оленей, прекрасна. И необыкновенно гуманистична.

Наш современник — поэт Евгений Евтушенко в рассказе «Долгие крики» описал, как он с товарищем в Архангельской области или на Вологодчине упросил известного охотника сводить их на охоту на глухарей. Путь этот по болотным хмарям, бездорожью оказался необыкновенно труден и долог, но они дошли, чтобы увидеть, как самозабвенно поет глухарь во время весеннего тока.

Я знаю людей, которые летали на охоту за тысячи километров от дома. И целый год мечтали, когда придет этот день снова и они сядут на самолет, а могучая машина помчит их в романтическую даль, где их ждут охотничьи приключения.

Я тоже переболел охотой. В ранней юности и молодости. Но и много позже, когда заслышу еще теплым сентябрьским деньком высоко в небе тревожные крики гусей, тянущихся к югу откуда-нибудь с острова Врангеля или заболоченной тундры, что-то происходит со мной — и мне смертельно хочется забыть обо всех делах,обрядиться в охотничью брезентовую робу, надеть тяжелые и неудобные болотные сапоги, снарядить патронташ, смазать ружье и податься в азовские плавни.

Ах, как сладко было ночью, при свете коптящей лампы отливать в пулелейке из расплавленного свинца тяжелые пули, картечь, предназначенные для охоты на серьезного зверя: кабана, медведя или чуткую косулю, или дробь для охоты на зайца или на витютьней. Набивать патроны порохом и свинцом, втягивая носом запах пороха и пыжей, и представлять будущую охоту, встречу с волком или медведем. Как это будет и где. Помню все свои охоты, потому что они все неповторимы, не похожи одна на другую. Мне нравились ночные засидки на кабаньих тропах, среди леса на полянах, засеянных кукурузой.

Сколько дум передумаешь, сколько историй вспомнишь, когда в абсолютной тишине вдруг раздастся шум идущего на кормежку кабаньего стада. И забываешь сразу обо всем. Ты весь превращаешься в слух и становишься единым целым с ружьем, на котором уже взведены курки и указательный палец с обнаженным проводом, тянущимся от мощного немецкого фонарика даймон, закрепленного на ложе ружья. Вот уже кабаны совсем близко. Ты притрагиваешься проводком к курку, вспыхивает свет, кабаны неожиданно замирают, и ты, используя это мгновение, нажимаешь на курок…

На охоте, как правило, приходилось шагать по горам многие километры и уставать так, что еле доходить домой и обещать себе, что больше никогда не возьмешь ружье в руки и в лес ни ногой. Но проходила неделя. Ты успевал отдохнуть и, забыв про трудности охоты, снова отправлялся в лес, в горы. Я рано понял поговорку, что охота пуще неволи. Так оно и есть. Тысячу раз обещаешь себе больше не заниматься этим трудным делом. И все-таки опять наступаешь на те же грабли.

Хотя, если быть до конца честным, меня давно не привлекает стрелять в живую мишень. Теперь я предпочитаю посидеть с удочкой где-нибудь в затишке затона или речки. И ждать заветного мига, когда поплавок вдруг дрогнет и поплывет в сторону камышей.

Как я попал на охоту

Что-то у меня в эту осень никак не складывалось попасть на рыбалку, когда рыба жирует в преддверии недалеких уже холодов и ловится на любую наживку, будь то вездесущий карась, король кубанских вод — сазан, исчезающий судак или наглая щука.

Время уходило, а служебные дела никак не давали отрешиться от забот и на пару дней уехать в азовские плавни, взять напрокат лодку, отплыть подальше от базы, найти в камышах заветную заводь, нетерпеливо настроить снасть, закинуть в зеркальную гладь затона лесу со сторожким поплавком и забыть обо всем на свете.

Меня по дороге на рыбацко-охотничью базу обгоняли машины — забитые под завязку «Нивы» и вездеходы-лендроверы с веселыми пассажирами в камуфляже. Многие из них уже были навеселе — успели по дороге принять на грудь и нетерпеливо посматривали по сторонам, когда наконец-то покажется вожделенная база. До базы последний отрезок пути — километров двадцать — шел по берегу Азова, по песчаной дороге, похожей на грифельную доску. Ехать по ней было подлинной мукой. Некоторые лендроверы и другие дорогие иномарки, хваленые вездеходы, безнадежно вязли в зыбучем мокром песке, и только моя видавшая виды старенькая «Нива» без труда продолжала путь.

Машин было непривычно много. Просто какое то нашествие. Притом, что далеко не каждый рыбак согласится ехать в такую даль от Краснодара и теперь муки на грифельной доске дороги. И я не выдержал. У пассажиров одной надрывно гудящей машины, пытающейся вырваться из цепких объятий песка, я поинтересовался, отчего вдруг такое нашествие рыбаков.

— Рыбаков сегодня немного, — ответил крепко сбитый мужчина в камуфляже, — Разве что какой-нибудь сумасшедший приедет.

— С чего так?

— Так сегодня праздник — день открытия охоты на пернатую дичь, — охотно пояснил мужчина, — а вы что, не знали?

— Ну да.

— Как это вас угораздило! Скоро здесь такая пальба начнется, что вы забудете про рыбалку, — предрек мужчина. — Я вам не завидую. Лучше уезжайте. Еще подстрелит кто-нибудь по пьяни.

Честно сказать, я скептически отнесся к его словам, и, как вскоре убедился, зря.

На базе двор был густо уставлен машинами. Мне с трудом удалось припарковаться. А машины все подъезжали и подъезжали. Из машин по большей части выходили охотники с ружьями и прочим охотничьим снаряжением. Столь обильным, что казалось, что они приехали по меньшей мере на месяц, но никак уж не на один — два дня. Некоторые из них со смехом обращались ко мне:

— Вы что, решили ловить на удочку гусей и уток?

— Почему же уток или гусей? Здесь пока еще не перевелась рыба, — отвечал невозмутимо я.

— Ну-ну, — ответствовали мне охотники, — сегодня самый раз ловить. Клев будет что надо. Смотри только ненароком не угоди на мушку какому-нибудь начинающему охотнику. Примет тебя за камышового кабана или шакала, да и пальнет из двух стволов.

Я огляделся. У некоторых машин уже сбились компании завтракающих. На капотах, заменяющих столы, была щедро выставлена всяческая снедь — дары кубанской земли, и эти ломящиеся от закусок импровизированные столы, украшали батареи бутылок с горячительными напитками. Звучали тосты за удачную охоту с пожеланиями друг другу ни пуха ни пера.

Я обратил внимание на одну такую компанию: пятеро мужчин — все рослые и широкоплечие, с руками-лопатами щедро наливали до краев граненые стаканы из четверти с мутным самогоном и вливали в себя, как воду. Четверть уже была наполовину пуста. Но они, похоже, заканчивать затянувшийся завтрак не собирались.

Наедине с водой и небом

— Мужик, ты что один? Давай причаливай к нам, — обратились они ко мне.

Я поблагодарил и поспешил пройти мимо. Я равнодушен к выпивке. Тем более в такую рань — ни свет ни заря. Пока я шел к лодке, меня не раз приглашали закусить в честь открытия охоты. Я вежливо благодарил всех и, расплатившись за лодку и предстоящий ночлег, оказался наконец-то на воде в лодке. Кстати, лодку удалось добыть с трудом, они уже практически все были разобраны. И вот я направил лодку в сторону лимана по узкому каналу. Туда, где рассчитывал остаться наедине с водой, небом и тихим шелестом камыша.

Скоро меня стали догонять, обгонять и мчаться вперед, поднимая волну, лодки с моторами. На лодках громоздились клетки с подсадными утками и муляжами гусей и других водоплавающих. Разгоряченные напитками охотники, стреляли по всяким пролетающим ненароком поблизости птицам, заведомо зная, что не попадут, весело перекликаясь и смеясь. Похоже, их увлекала сама возможность попалить в воздух.

Мою легонькую лодчонку начало бросать из стороны в сторону, того и гляди перевернется. Но я продолжали грести, надеясь, что все обойдется. Выстрелы между тем густели. Они уже звучали со всех сторон. Как в новогоднюю ночь. Камыши, лодку заволок ружейный дым. В воздухе с криками носились перепуганные птицы: стаи уток, лебедей, бакланов, пеликанов, чаек и куликов.

Мимо меня на бешеной скорости пролетела лодка со знакомыми уже мне мужиками, щедро угостившимися самогоном и палящими в небо. Впереди канал раздваивался, и лодка с охотниками, не ожидавшими такого поворота канала, на всей скорости вылетела на крутой берег, по инерции пролетев метров пять, приземлилась на поросшую свежей травой землю, охотники не сразу сообразили, что случилось. Пьяных, как известно, бог бережет. Они отделались легкими ушибами и скоро снова обогнали меня.

По мере того как разгорался день, разгоралась и канонада. Я старался изо всех сил не обращать на это внимания. Но зато обращала рыба: клева почти не было. Но я мужественно досидел в лодке до вечера и вернулся на базу, когда уже в чистом небе щедро высыпало пшено звезд.

В столовой было не протолкнуться. В продымленном воздухе смутно различались отдельные лица. Зато был хорошо слышен звон стаканов и попитых голосов, старавшихся перекричать друг друга, делясь переживаниями от охоты.

За соседним столом я увидел знакомых мужиков с очередной початой бутылью самогона, тех самых, что налетели в лодке на берег и теперь смакующих результаты дня. Из обрывков разговоров я понял, что охота была неудачной. Да как она могла быть иной при таком скоплении и охотников, и канонаде, ими открытой?

Я вышел на воздух и услышал отдаленные, тревожные крики гусей в темном небе. Они все не могли успокоиться и искали спокойного места на ночлег. О берег тихо терлась вода, темной стеной стояли камыши. Я подумал, что плавни, лиманы Азовского моря тысячелетиями были надежным домом и для рыб, в том числе ценнейших осетровых, и для зверей: кабанов и шакалов, камышовых котов и енотов, ондатр и лис. Для местных и пролетающих пернатых, которые провели лето далеко на севере, подняли на крыло молодняк и теперь спешили в теплые края. Но вместо теплых краев многие из них прерывали свой полет под беспощадными выстрелами охотников.

Охота ради развлечения

Как же глубоко сидит в нас инстинкт наших далеких предков! Но тогда наши предки охотились, чтобы выжить. Сегодня же охотой занимаются в своем большинстве главным образом ради развлечения, а не для пропитания. Как результат, если в недалеком прошлом в азовских плавнях щедро селились водоплавающие, а в камышах были проложены настоящие дороги разнообразным зверьем, то теперь тех и других стало в разы меньше. Увидишь в небе лебединую стаю, словно белоснежное облачко, трепетную дымку, проплывающую мимо с трубными звуками, и сердце замрет от встречи с чудом природы, с совершенной красотой. А сколько радости приносили утиные семьи: строгие мамаши в окружении милых беззаботных пуховичков. А вспыхивающие багряным пламенем фазаны, оседлавшие кусты дикой маслины! Сегодня они стали большой редкостью.

В Выселковском районе много лет, пока был жив, занимался разведением фазанов Николай Иванович Ткачев, отец бывшего губернатора Кубани.

Каждый год выпускал в живую природу до пяти — семи тысяч выращенных красавцев фазанов. Неужели только для того, чтобы охотники подстрелили их ради забавы?

В разные годы мне довелось побывать в странах Скандинавии. Меня поразило несметное количество водоплавающих во фьердах Норвегии, на каналах и реках Швеции и Дании — совершенно непуганых, почти ручных. Потому что в них никто не стреляет.

Кому довелось побывать в Германии, этой урбанизированной до предела, индустриальной стране, тот знает, какое в этой сравнительно небольшом европейском государстве количество дичи: косуль, благородных оленей, зайцев, лис и других диких животных. Там, наверное, раньше, чем мы, поняли, что возможности природы восстанавливаться — не беспредельны, и озаботились ее сохранением.

Когда-нибудь и мы поймем, что здоровая биосфера — единое здоровое тело — обеспечивается естественным видовым многообразием животных, растений, микроорганизмов. И что даже беспредельные просторы России с ее огромными лесами, лугами, реками, морями и озерами нуждаются в сбережении и заботе.

На Кубани знакомый офицер в отставке, заядлый рыбак и охотник жаловался мне: «За три года подстрелил одного зайца. Нет зверя — выбили. Или вытеснили неумеренным освоением земельных ресурсов. Больше на охоту не езжу. Не вижу смысла».

Запретить охоту — веление времени

— А может, смысл есть в том, чтобы запретить охоту, пока природа не восстановится? — спросил я.

— Россия — страна охотников. Веками Россия торговала с другими странами так называемой мягкой рухлядью — шкурками ценных зверей, добываемых охотой. Охота давала пропитание. То же самое и реки, озера, моря. Как отказаться этого? Вспомни, сколько замечательных страниц посвятили охоте наши классики девятнадцатого века, да и нынешнего. Они опоэтизировали занятие охотой.

— Когда писал рассказы об охоте Иван Тургенев, нашей природе ничто не угрожало. А если бы угрожало, Тургенев бы непременно об этом написал. А сейчас в наших лесах звери почти перевелись. Были кабаны, так в связи с африканской чумой их постарались извести под корень: травили, убивали. Своего добились. По просьбе Федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору, обратившейся к губернатору Кубани, с рекомендацией принять карантинные меры на всей территории региона. Кабанов практически не стало. Раньше прямо рядом со многими станицами, прилегающими к лесу, было полно кабаньих следов. Они буквально перепахивали луга, леса в поисках пищи. А сегодня изредка встретишь один-два следа и радуешься. Хорошо, что хоть кто-то выжил. О восстановлении же популяции кабанов пока вообще речь не идет.

Кто виноват?

А вопрос, кто все-таки виноват в распространении эпидемии — дикие свиньи или недостаточность профилактических мероприятий? Или то и другое вместе? Боюсь, случись что, кабанов снова объявят вне закона. И животному миру Кубани, и природе в целом будет нанесен вновь серьезный урон.

Между тем пришло время, когда интересы природы должны быть в приоритете. Не случайно на своей пресс-конференции 19 декабря Владимир Путин значительную часть встречи с журналистами посвятил вопросам экологии. Природа мира, и нашей страны в том числе, в плачевном состоянии. Конечно, здесь прежде всего виновата промышленность, загрязняющая окружающую среду. А также сокращение естественных природных угодий, используемых под производство сельскохозяйственной продукции, практически неконтролируемая застройка берегов азовских лиманов разного толка базами, домами отдыха, нарушающими тишину и заставляющими зверей и птиц искать места, более подходящие для жизни и выращивания потомства.

Где ценные породы деревьев Кубани?

Поредели, сжались как шагреневая кожа леса Кубани. В девяностые годы минувшего века бесконтрольно вырубались бесценные породы дикой груши, каштана, бука и дуба. В запредельные страны день и ночь шли лесогрузы с кубанским лесом, которые почти задарма продавали кругляком. Дело дошло до того, что некоторые горячие головы хотели пустить под топор лесополосы края, хранящие более двух миллиардов кубометров древесины. Уникальное богатство края, плод труда сотен тысяч кубанцев, озаботившихся участившимися в середине прошлого века пыльными бурями, наносящими непоправимый вред уникальным черноземам края и урожаям.

Лесополосы удалось спасти. Хотя они много лет оставались без хозяев. За них практически никто не отвечал. Теперь ответственность за них и их состояние несут те, кто обрабатывает в районе лесополос землю. И они еще послужат много лет селянам, для выращивания устойчивых урожаев.

Не нарушать устойчивость окружающей среды

Охотники и рыбаки тоже внесли свой вклад в нарушение устойчивости окружающей среды нашего обитания.

— К сожалению, мы все словно находимся под гипнозом техники и научных достижений, которые создают иллюзию могущества человека и его способности менять этот мир по своему усмотрению, — делится со мной отдавший около полувека сохранению растительного и животного мира Кубани Петр Ралка. — Это глубокое заблуждение: мы никогда не сможем не только гарантировать управление, но и вообще контролировать природные процессы в биосфере.

Рационализм и прагматизм уничтожают, как мне кажется, в народе его дух и традиции. Но если подумать, многообразие мира не может быть охвачено рациональным разумом. Всеобщий биологический закон социальности — основа и мера устойчивости всех биологических систем.

Конечно, развитие промышленности приходит в противоречие с сохранением природы. И говорить сегодня о единстве человека и природы — это выдавать желаемое за действительное. Но без этого — тупик. Мы просто обязаны восстановить когда-то нарушенное это единство. Из-за ложного понимания могущества человека, который якобы может и должен управлять природой. Опасный самообман, в котором мы убеждаемся на каждом шагу.

Мы должны добиваться соответствия численности людей и возможностей природы на территории проживания населения, создавать не только безотходное производство, как сейчас это можно наблюдать в добыче углеводородов в море и океане, но еще и соблюдать требования, чтобы продукция производства естественно включалась в биохимические циклы данной природно-географической зоны, но не нарушая и не разрушая ее.

Если бы человек в своей деятельности руководствовался только целесообразностью и гармонией, мы бы жили сегодня в другом мире.

Но давайте вернемся к охоте. То, что я видел на открытии так называемой охоты на пернатую дичь, это как мне показалось, самоускоряющаяся деградация людей. И потому я за искоренение охоты, учитывая, что на земле каждый день исчезают тысячи видов животных и растений. На фоне деградации биосферы, конечно, это не главная проблема, но и охота может послужить тем камешком, мешающим восстановлению устойчивой биосферы, если не предпринимать мер защиты. Бредбери понимал, что на земле все взаимосвязано. Потому и написал свой знаменитый фантастический рассказ о бабочке, гибель которой вызвала цепную реакцию, в результате которой и погиб в конце концов мир. Сегодня мы понимаем, что это вовсе не фантазия, а закономерность мира.

Поэтому характер деятельности и стиль жизни человека должны в первую очередь определяться интересами природы. В свое время губернатор Кубани Александр Ткачев предлагал запретить охоту, понимая, что никакие промежуточные ограничения в виде лицензий на добычу определенного количества зверя или птицы не спасут. Нужен полный запрет охоты. Но, видимо, лобби многочисленного племени охотников победило. Вопрос же остался. И он с каждым днем становится острее.

Основным орудием разрушения природы и социальной гармонии среди людей, как свидетельствуют многочисленные ученые, ратующие за устойчивое развитие биосферы, является рыночная экономика, которая не спешит внедрять научно-технические достижения, способствующие сохранению природы, и тем самым представляет реальную угрозу существованию самой жизни на планете.

Но и охотники не добавляют радужных красок в палитру современного состояния биосферы. Будем помнить, что на решение поставленных задач природа отпустила нам очень мало времени.