Девятого августа исполняется 25 лет Государственному концертному русскому народному оркестру «Виртуозы Кубани». О коллективе, о том с какими успехами оркестр подошел к юбилею, рассказывает его художественный руководитель и главный дирижер, народный артист России Анатолий Винокур.
— Вы — родитель оркестра. Вы и оркестр — единое целое. Как-то вы сказали, что музыка, оркестр — это ваша жизнь. Поэтому рассказывать о детище, не сказав ни полслова об основателе, неправильно. Несмотря на наш первоначальный уговор говорить только о «Виртуозах», расскажите всё же немного о себе.
— Есть такое понятие судьба… Так вот, судьба предопределила мою любовь к музыке. Я играл на баяне в музыкальной школе. Тогда все дети на каких-либо инструментах играли. Каких-либо особенных успехов не проявлял. В 14 лет окончил музыкальную школу, и мама, волевой человек, которой я благодарен за жизнь и личные качества, настояла на поступлении в музыкальное училище. Вот здесь и начинаются проделки судьбы. Я попал в класс к удивительному педагогу Василию Анину. Он так сумел влюбить в музыку, в свое дело… Сейчас я могу сказать: если бы не он, ничего бы, что случилось со мной позже, не было. Он так сумел повернуть мое мировоззрение, что я уже ни о чем, как о музыке, о поступлении в Ленинградскую консерваторию, не думал.
— От педагога многое зависит, но цель и стремление к ней с подросткового возраста — это тоже говорит о многом, в частности о сильном характере. И что в итоге — поступили без проблем?
— Ленинградская консерватория и в те годы, и сейчас — это высота, некий эталон. О том, что поступить туда будет трудно, как-то и не думал. Конкурс всегда там был большой, а в год моего поступления — еще выше: десять человек на место. Сейчас надо признать, я не очень хорошо играл на экзамене. Но что-то во мне увидели, разглядели. Поступил. У меня резко расширился кругозор, я впитывал в себя как губка. Да и сама атмосфера, архитектура, великая история города меняли, заставляли меняться в лучшую сторону. Мы каждый день обязаны были ходить в Мариинку, филармонию, на занятия к другим преподавателям. Тогда в Ленинградской консерватории ковалась музыкальная история Советского Союза. Шостакович, Ростропович, Стравинский… К нам, студентам, они относились как к равным. Считалось, что если ты студент Ленинградской консерватории, то ты талантлив — случайных людей практически не было. Никакие книги о предмете, никакие лекции не дали столько для меня столько, как общение с этими глыбами. Это багаж на всю жизнь. И в один прекрасный момент баяна стало мне мало. Он не мог выразить всё, что было у меня внутри. Я понял, что дальше только дирижерство и ничего больше… Всё, ничего не скажу про себя. Давайте про оркестр.
— Хорошо, оркестр же не получился просто так по мановению дирижерской палочки. Вы приехали в Краснодар по распределению?
— Да, это был 1969 год. Меня направили на работу в только что образованный Краснодарский государственный институт культуры. Средний возраст преподавателей тогда — 27 лет. И мне — 23 года. Настоящая команда единомышленников. Все неистово увлеклись работой. В Краснодаре не было профессионального оркестра русских народных инструментов. Но существовали студенческие. И вот моя мечта — создать профессиональный оркестр. Однако я увлекся наукой, которая буквально поглотила меня всего. Двадцать лет я шел к созданию оркестра, и вот в 1993 году, как говорится, звезды сошлись. Управление культуры Краснодара в то время возглавил Юрий Симакин, а директором филармонии стал Владимир Бурылев. И вот созрело решение, а события стали развиваться стремительно. Это чудо, что в те страшные годы, когда всё рушилось, мы сумели создать коллектив. Объявили набор, откликнулись музыканты, прошли прослушивания. Отобрали лучших.
— Всё так просто?
— Это сейчас говорить просто. А тогда… Тогда не было инструментов. То есть совсем. У меня кредо: если делать дело, то делать его хорошо или очень хорошо. Третьего не дано. Инструменты для оркестра должны были быть идеальными. Собрали деньги. А вы помните, какие тогда были деньги? Целый чемодан. Снарядили меня в командировку в Москву на поезде. Там, благодаря товарищам, я быстро всё купил. Не было ксилофона. Что делать? Случайно познакомился в автобусе с мастером из деревеньки под Москвой — вот он его и сделал. Участие людей необыкновенное. Инструменты есть, нет нот, партитуры. Ведь тогда еще не было ксерокса, принтера. Фотографировали партитуры, однако они были такого отвратительного качества… Но человек может многое, когда есть цель и видны четкие ориентиры для ее достижения. Первого октября 1993 года оркестр издал первые звуки. Прошла первая репетиция.
— А концерт первый помните? Какое произведение сыграли первым?
— Очень хорошо помню, как будто вчера всё было. Первый концерт дали в высшем военном ракетном училище. А первым произведением, которое сыграл оркестр, стала патриотическая музыка М. Глинки, бывшая в то пору гимном России. Потом на следующий день дали концерт в госпитале МНТК «Микрохирургия глаза». Реакцию произвели сильную.
— А кто придумал название оркестру?
— Думали все, долго. Предлагались разные названия, но всё как-то не ложились на душу. Кто-то предложил «Виртуозы Кубани». Я сразу в штыки: ну какие мы виртуозы… Такое обязывающее название! Но потом подумал: а ведь это привлечет зрителя, вызовет реакцию, возмущение — ах, виртуозы, а ну-ка, посмотрим. Нужно было зацепить. А дальше — наша задача хорошо играть. Назвался — значит, будь. Так и случилось. Мы стали колоссально востребованы. Гастролировали по всей стране. Много выступали с И. Кобзоном, Л. Зыкиной. Я еще на первой репетиции сказал ребятам: мы обречены на успех. Русская музыка на русских инструментах никого не оставляет равнодушным. Здесь играет роль генетика нашего слушателя, подсознание, корни, род, если хотите. Генетическая память — она есть, несомненно.
— Это как у Толстого в сцене, когда Наташа Ростова танцует русский народный танец: откуда в этой графинечке столько русского, народного…
— Приблизительно так.
— Давайте поговорим о коллективе. Кто для вас музыканты: подчиненные, товарищи?
— Что такое коллектив, все знают. Во всех словарях дано ему определение. Оркестр — это особый коллектив. Разные по интересам, с разными характерами и темпераментами, но объединенные сотворчеством. Если один ошибся, ошибется весь оркестр. Мы единомышленники, неравнодушные к общему делу и друг к другу. Любой оркестр — это семья. И она создается не один год. Мы должны чувствовать друг друга, сопереживать. Это всё очень тонкая материя. Оркестр — это живой организм. Поэтому, если уходит кто-то, это огромная потеря. Приходит новый человек с другими возможностями — и оркестр звучит по-другому. Я хотел написать книгу, даже уже главу выписал, в которой никого не оставил без внимания в коллективе. Помимо таланта, коим обладает каждый в отдельности, у нас еще есть коллективный талант. На юбилейном концерте всем им поклонюсь.
— Это правда, что за 25 лет вы ни разу не повторили программу, каждый концерт — новые произведения?
— Да, это правда. Каждая программа — трудоемкий процесс. Порой до концерта совсем времени немного, а процесс отбора еще идет. Я человек сомневающийся. Мне кажется, что подбор одного произведения с другим недостаточно правильный, поэтому каждая программа выстрадана. Ухожу в отпуск, перебираю тонны партитур в поисках произведений, которые будут в следующем сезоне.
— Какая наиболее выстрадана?
— Нет, не могу выделить. Вот, например, концерт «Звучащие фрески», посвященный 650-летию русского художника-иконописца Андрея Рублева, на котором звучали произведения русских композиторов, посвященные его творчеству. Концерт сопровождался показом слайдов картин. Или программа к двухсотлетию Христа. Я привлек к концерту детский хор. Изумительно получилось. Или другой — «Ратная слава России», посвященный доблести нашего народа. Или абонементы для детей и юношества «Музыкальная энциклопедия», рассказать о домре я попросил Александра Цыганкова — одного из лучших домристов России. Приехал — не отказал. Все программы разные, и все выстраданы…
— А трудно проводить детские концерты?
— Нет, всё очень просто: детям должно быть интересно — тогда они ваши.
— Вашему оркестру подвластна любая музыка?
— Да, наша задача — воспроизвести безупречно в нужном порядке тысячи нот. И когда это удается, звучание оркестра похоже на волшебство.
— А что лично для вас музыка?
— Это образ жизни, мышление, среда, хобби. Это моя жизнь. Музыка — весь мир. И я ей служу.
— Как вы относитесь к высказыванию «не бывает плохих оркестров — бывают плохие дирижеры»?
— Соглашусь. Если дирижер искусно владеет профессией, то он посредственный оркестр выведет на уровень выше. Таких случаев в истории много. С разными дирижерами оркестр играет по-разному. Музыканты буквально на интуитивном уровне понимают, кто перед ними: профессионал или дилетант.
— Приоткройте секрет: уже готов юбилейный концерт? Чем удивите?
— Приедут гости, друзья оркестра, которые долгие годы сотрудничали с нами. Мы поклонимся Кубани, постараемся сделать концерт с улыбкой.
