В преддверии саммита «Группы двадцати» Владимир Путин ответил на вопросы «Первого канала» российского телевидения и информационного агентства «Ассошиэйтед Пресс». В эксклюзивном интервью Президент России поделился информацией о повестке предстоящего саммита, а также высказался по актуальным международным вопросам.
Джон Данишевски: Большое спасибо за то, что Вы пригласили нас сюда, в Ваш дом, и за то, что согласились ответить на вопросы для широкой аудитории «Ассошиэйтед Пресс».
Скоро, на этой неделе, пройдёт саммит «Группы двадцати», и это очень интересно. Я хотел бы начать с Сирии. Президент Барак Обама сейчас говорит, что он ждёт одобрения Конгресса до того, как начать операцию в Сирии. Как Вы полагаете, что случилось там относительно химической атаки, и что должно быть сделано на этот счёт?
Владимир Путин: У нас нет точных сведений, что произошло. Мы считаем, что как минимум нужно дождаться результатов исследований, которые провела комиссия инспекторов Организации Объединённых Наций. Но у нас нет данных о том, что эти химические вещества, ещё не известно — это оружие химическое или просто какие-то химические вредные вещества, были применены именно сирийской официальной правительственной армией. Более того, я уже об этом говорил, на наш взгляд, кажется совершенно нелепым, чтобы регулярные вооруженные силы, которые на самом деле сегодня атакуют, в некоторых местах они так называемых повстанцев просто окружили и их добивают по сути, чтобы они в этих условиях начали применять запрещённое химическое оружие, понимая прекрасно, что это может быть поводом для принятия к ним санкций вплоть до применения силы. Это просто нелепо, это не укладывается ни в какую логику, это во-первых.
Во-вторых, мы исходим из того, что если у кого-то есть сведения о том, что оружие химическое было применено, и было применено именно регулярной армией, то эти доказательства должны быть представлены в Совет Безопасности Организации Объединённых Наций. Инспекторам и в Совет Безопасности. И они должны быть убедительными. Они не должны основываться на каких-то слухах, или на информации, полученной спецслужбами в результате какой-то подслушки, каких-то разговоров и прочее, и тому подобное. Даже в Соединённых Штатах есть эксперты, которые считают, что представленные Администрацией доказательства не являются убедительными и не исключают возможности того, что оппозиция провела заранее запланированную провокационную акцию, пытаясь дать своим покровителям повод для вооруженного вмешательства.
Джон Данишевски: Мы видели видеоматериалы, где показаны дети, которые страдают от отравления. Вы тоже видели это видео? Какова Ваша реакция?
Владимир Путин: Что касается тех материалов, видеоматериалов, о которых Вы сейчас упомянули, на которых изображены убитые дети, и якобы они были убиты в результате этой химатаки, то это ужасные кадры. Вопрос только в том, кто и что сделал, и кто в этом виноват. Сами эти кадры не дают ответов на те вопросы, которые я сейчас поставил. И есть мнение, что это компиляция тех же самых боевиков, которые, как мы хорошо знаем, и Администрация США это признаёт, связаны с Аль-Каидой, и которые всегда отличались своей особой жестокостью.
Вместе с тем, обращаю Ваше внимание на то, если Вы внимательно смотрели на эти кадры, в кадрах нет ни родителей, ни женщин, ни медицинского персонала. Что это за люди и что там произошло? Ответа на этот вопрос нет. И сами эти фотографии являются, безусловно, ужасными, но они не доказывают чью-либо виновность. Разумеется, это подлежит расследованию, и хорошо было бы узнать тех, кто совершил эти злодеяния.
Джон Данишевски: Какой будет российская позиция, если будут представлены точные доказательства, что эти атаки проведены правительством Сирии? Вы согласитесь с нашей военной операцией?
Владимир Путин: Я этого не исключаю. Но хочу обратить Ваше внимание на одно абсолютно принципиальное обстоятельство. В соответствии с действующим международным правом санкцию на применение оружия в отношении суверенного государства может дать только Совет Безопасности Организации Объединённых Наций. Любые другие поводы, способы, которые оправдывали бы применение силы в отношении независимого и суверенного государства, недопустимы и их нельзя квалифицировать иначе как агрессию.
Джон Данишевски: Я понимаю Ваши доводы, и в этой связи мне интересно, что существует вопрос о том, кто именно совершил эти преступления. А что сделает Россия, она дистанцируется от Правительства Сирии, она прекратит поставки оружия и так далее?
Владимир Путин: Если у нас будут объективные, точные данные о том, кто совершил эти преступления, тогда будет реакция. Сейчас предполагать и заранее сказать: да, мы будем делать то или это, — было бы абсолютно некорректно, в политике так не поступают. Но я вас уверяю, что мы займём принципиальную позицию. Хочу сказать, что принципиальность этой позиции заключается в том, что применение средств массового уничтожения людей является преступлением.
Но возникает и другой вопрос. Если будет установлено, что это боевики применяют средства массового уничтожения, что будут делать США с боевиками? Что будут делать эти спонсоры с боевиками? Прекратят поставки оружия? Начнут против них боевые действия?
Джон Данишевски: Я полагаю, что по мнению Джона Керри, все понимают, почему совершаются эти преступления. И нам необходимо ответить перед историей, и вы, Россия, могли бы быть включены в этот процесс, как и США. Боитесь ли Вы, что вас сейчас могут расценить как поддерживающего этот режим, который совершает преступление против своего народа. Есть ли опасность, что вы будете расцениваться как защитник этого правительства?
Владимир Путин: Мы не защищаем это правительство. Мы защищаем совершенно другие вещи: мы защищаем нормы и принципы международного права, мы защищаем современный миропорядок, мы защищаем обсуждение даже возможности применения силы исключительно в рамках действующего международного порядка, международных правил и международного права. Вот мы что защищаем, вот это является абсолютной ценностью. Когда вопросы, связанные с применением силы, решаются за рамками ООН и Совета Безопасности, тогда возникает опасение того, что вот такие неправовые решения могут быть применены в отношении кого угодно и под любым предлогом.
Вот сейчас Вы сказали о том, что господин Керри считает, что химоружие применила армия Асада, но точно так же другой Госсекретарь в Администрации господина Буша убеждал всё международное сообщество в том, что в Ираке есть химическое оружие, и даже показывал нам какую-то пробирку с белым порошком. Всё это оказалось несостоятельным аргументом, но тем не менее, использовав этот аргумент, была проведена военная акция, которую многие сегодня в США называют ошибочной. Мы это забыли, что ли? Мы разве исходим из того, что новых ошибок можно вот так спокойно избежать? Я Вас уверяю, что это не так. Все об этом помнят, имеют в виду и учитывают при принятии решений.
Джон Данишевски: Насколько я понимаю, Вы не примете тех доказательств, которые были сейчас представлены. Так что Вас убедит?
Владимир Путин: Нас убедит глубокое предметное исследование вопроса и наличие именно доказательств, которые бы были очевидными и которые бы со всей очевидностью доказали, кто применял, и какие средства были использованы. После этого мы будем готовы действовать самым решительным и серьёзным образом.
<…>
Кирилл Клеймёнов: Владимир Владимирович, а какое место, по-Вашему, сирийская проблематика будет занимать в повестке саммита «Группы двадцати»? Мы встречаемся с Вами как раз в преддверии этой большой встречи в Петербурге.
Владимир Путин: Прежде всего хочу сказать, что повестка G20 давно сформирована, и мы обговорили эту повестку дня со всеми нашими партнёрами. Мы не считаем себя вправе нарушать эти договорённости. Саммит «Группы двадцати» посвящён прежде всего и главным образом обсуждению вопросов экономического порядка, экономических проблем в мире, посвящён проблемам роста, борьбы с безработицей, с коррупцией, с налоговыми преступлениями и администрированием. Но конечно, имея в виду, что ситуация вокруг Сирии является острой, конфликтной, и нам пока не удаётся согласовать все позиции по этой очень важной проблеме, можно воспользоваться тем, что лидеры 20 ведущих экономик мира соберутся в Петербурге и, разумеется, можно уделить какое-то время обсуждению этой темы. Но навязывать это мы не будем, мы можем предложить выйти за рамки намеченных обсуждений и какое-то время посвятить обсуждению сирийской проблемы.
Хочу ещё раз подчеркнуть, мы хозяева саммита, там действуют определённые правила, есть согласованная повестка, и мы считаем себя не вправе лично вносить туда какие-то изменения. Но я, безусловно, предложу коллегам пообсуждать эту тему. Надеюсь, они не откажутся.
Кирилл Клеймёнов: Что для Вас будет успехом саммита?
Владимир Путин: Успехом саммита будет открытая позитивная дискуссия, направленная на окончательное принятие подготовленных решений. Какие это решения? Это набор мер, направленных на стимулирование роста мировой экономики, на создание новых рабочих мест. Вот эти два основных, генеральных направления. При этом мы исходим из того, что для того, чтобы обеспечить решение этих важнейших задач, нам необходимо решить несколько подзадач, которыми являются: стимулирование инвестиций, придание мировой экономике большей открытости, работа в сфере, как я уже говорил, налогового администрирования банковской системы и так далее и тому подобное.
Кстати говоря, вот что касается налогового администрирования и совершенствования налоговой системы: это уход от налогов, это отчасти касается борьбы с коррупцией. Вот что нам удалось, как я полагаю (но делали это мы не сами, мы это делали вместе с нашими партнёрами и коллегами под патронатом ОЭСР), — согласовать основные принципы развития налоговой системы в мире. Этого никто не делал за последние 100 лет. И это очень важная составляющая нашей работы.
Подготовлен так называемый Петербургский план развития мировой экономики и создания новых рабочих мест. Мы договорились по ряду других позиций, связанных с борьбой с коррупцией, мы договорились о том, что нужно делать в борьбе с офшорами. Там целый набор, большой набор мер. Да, конечно, будем обсуждать проблемы мировой торговли, мировых финансов, и мы будем считать, что саммит прошёл успешно, если все подготовленные заранее и заранее согласованные документы будут приняты.
Кирилл Клеймёнов: Я правильно Вас понял, что кроме инициирования, собственно, дискуссии по этим ключевым темам, России есть что предложить нашим гостям в решении отдельных проблем, о которых Вы говорили?
Владимир Путин: Вы знаете, мы же председательствуем в течение года, саммит «Группы двадцати» — это как бы квинтэссенция, завершение всей этой совместной работы в течение года на уровне министров, экспертов и так далее. И вот в ходе этих совместных дискуссий, конечно, мы что-то предлагали, нам что-то предлагали. Это была такая совместная работа, такая общая кухня, на которой готовился пирог для лидеров G20, которые должны поставить свои подписи под окончательными документами.
Джон Данишевски: Господин Президент, давайте вернёмся к вопросу взаимоотношений между США и Россией. Но позвольте задать ещё один вопрос, касаемо Сирии. Предположим, что Президент Обама получит поддержку Конгресса на применение насильственных, силовых действий. Что сделает Россия в таком случае? Будете ли вы на стороне Сирии или вы прервёте отношения с Сирией? Что вы сделаете в таком случае?
Владимир Путин: Вы работаете в средстве массовой информации или ЦРУ? Вы мне задаете вопросы, которые должны задавать коллеги из других ведомств. Это планы России в случае развития ситуации по одному, по второму либо по третьему сценарию. У нас есть свои представления о том, что и как мы будем делать в случае развития ситуации либо с применением оружия, либо без применения. У нас есть свои планы, но пока говорить об этом рано.
Джон Данишевски: Хорошо. Теперь всё-таки хотел бы задать вопрос относительно визита Президента Обамы. На самом деле сегодня мы должны были обсуждать результат саммита, который должен был начаться сегодня, я имею в виду саммит с Президентом Обамой. Разочарованы ли Вы отменой этого визита?
Владимир Путин: Да, конечно. Мне бы хотелось, чтобы Президент Соединённых Штатов посетил Москву, чтобы у нас была с ним возможность поговорить, пообсуждать накопившиеся вопросы. Но я не вижу в этом и никакой особой катастрофы. Дело в том, что контакты между нашими ведомствами, между министрами, причём между министрами самых различных направлений, не прекращаются. Совсем недавно состоялся визит в Вашингтон Министра обороны Российской Федерации, Министра иностранных дел. У нас между парламентами контакты. То есть работа идёт, она всё равно не останавливается. Мы понимаем, что в связи с позицией России по некоторым вопросам возникает некоторое раздражение у американской Администрации. Но с этим ничего не поделаешь. Я думаю, что на самом деле хорошо бы не раздражаться, а вместе набраться терпения и работать над поиском решений.
Я очень рассчитываю на то, что удастся на полях саммита «Группы двадцати» в Петербурге со своим американским коллегой переговорить. У нас все предыдущие встречи были очень конструктивными. Президент Обама очень интересный собеседник и человек конкретный, деловой. Уверен, что если встреча произойдёт даже в рамках работы, в ходе «двадцатки», на полях саммита, то она сама по себе уже будет полезной. Но в любом случае у нас очень много вопросов, которыми мы занимались, в решении которых мы заинтересованы. Это и разоруженческая повестка; это те же вопросы, связанные с развитием мировой экономики; это вопросы, связанные с Северной Кореей, с иранской проблематикой. И много других тем и проблем, в решении которых заинтересованы как Соединённые Штаты, так и Россия. Скажем, та же самая проблема борьбы с терроризмом. Совсем недавно американцы пережили трагедию, я имею в виду взрывы во время спортивных соревнований. Ну и наши правоохранительные органы, специальные службы очень активно сотрудничали друг с другом, и сотрудничать продолжают. И это сотрудничество находится явно и в интересах американского народа, и в интересах российского народа. Это сотрудничество не прекращалось, и я уверен, оно будет развиваться.
Джон Данишевски: Некоторые говорят о ваших личных взаимоотношениях с Президентом Обамой, о ваших сложившихся теплых взаимоотношениях. Многие комментируют Ваш язык жестов, который часто говорит о том, что Вы скучаете во время переговоров с ним. Какова Ваша реакция на эти комментарии? Правдивы ли они, что Вы думаете?
Владимир Путин: Я думаю, что каждый на своём месте, я имею в виду и тех, кто занимается политикой, экономикой, безопасностью, занимается распространением информации, каждый старается показать свои наилучшие качества, в том числе и вот те наблюдатели, о которых Вы говорите. Я с удивлением иногда читаю про язык жестов, про то, что мы скучаем или как-то по-другому себя ведём. Кто может сказать, кроме нас самих, что у нас в голове и в душе? Есть некоторые жесты, которые, конечно, считываются однозначно, но таких жестов ни с моей стороны в адрес Обамы, ни со стороны Обамы в мой адрес никто никогда не видел и я надеюсь, никогда этого не будет. А всё остальное — это выдумки.
Повторяю ещё раз, я уже об этом сказал, у нас всегда беседы носят очень конструктивный характер, очень предметный и достаточно откровенный. В этом смысле Президент Соединённых Штатов очень хороший собеседник, с ним легко разговаривать, потому что понятно, что человек хочет, понятна его позиция, он выслушивает позицию другого собеседника, оппонента, реагирует на неё. Мне с ним интересно работать.
Джон Данишевски: Думаете ли Вы, что мы ещё переживаем последствия «холодной войны» во взаимоотношениях между Россией и Америкой? И как возможно это преодолеть?
Владимир Путин: Отчасти это так. Но это, прежде всего, касается, знаете, такого, я бы сказал, среднего уровня взаимодействия практически во всех средах и сферах. Многие люди, особенно в силовых структурах, десятилетиями работавшие в США против Советского Союза, а в Советском Союзе против США, как-то ещё остаются в той системе отсчёта и в той жизни. Но мне бы очень хотелось думать, что на высшем политическом уровне это не отражается. А сегодняшние наши споры проистекают даже не из этого, они проистекают из разного понимания, наверное, проблем, перед которыми мы стоим, из разного предпочтения средств для достижения общих, повторю, общих целей, ну и умения или неумения искать компромиссы и уважать мнение своих партнёров.
<…>
Кирилл Клеймёнов: Владимир Владимирович, если подытожить этот разговор о российско-американских отношениях, как бы Вы охарактеризовали эти отношения на нынешнем этапе? Вы знаете, сегодня было объявлено о программе Президента Обамы в России: сразу после прилёта он встречается с правозащитниками и представителями сексуальных меньшинств. И уже прозвучали комментарии…
Владимир Путин: Зачем?
Кирилл Клеймёнов: Это некий знак уровня наших сегодняшних отношений?
Владимир Путин: Ну это практика американской дипломатии — показывать поддержку гражданского общества. Я здесь не вижу ничего плохого. Наоборот, мы это приветствуем. Чтобы был полный срез и понимание того, что происходит в нашем обществе. Очень хорошо, конечно, было бы, если бы дипломатическая служба, посольство, специальные службы, они для этого и существуют, давали полную, именно полную и объективную картину состояния российского общества, а не только с одного угла бы смотрели. Хотя это тоже важная вещь, важный взгляд на то, как организованы и как себя чувствуют люди, которые занимаются вопросами защиты прав человека.
Кирилл Клеймёнов: И всё-таки, если определить эти отношения, была «перезагрузка», сейчас это «заморозка», «похолодание»?
Владимир Путин: Нет, это просто текущая работа, отстаивание своих интересов, своих принципов решения международных и двусторонних вопросов. Это непростая, напряжённая совместная работа. Да, она не покрыта розами, цветами. Это сложная работа и подчас она трудна, и ничего здесь особенного нет. Но ни Президент Обама не избирался американским народом для того, чтобы быть приятным для России, ни Ваш покорный слуга был избран народом России не для того, чтобы быть приятным для кого-то. Мы работаем, спорим в чём-то, мы люди, иногда кто-то раздражается. Но повторяю ещё раз, глобальные взаимные интересы, мне кажется, всё-таки являются хорошим фундаментом для поиска совместных решений.
Полный текст интервью вы можете найти здесь
