Двадцать второе июня — трагическая дата в нашей истории, перевернувшая жизнь нашей страны и миллионов людей. «С того страшного дня прошло 74 года, а мы всё задаемся массой вопросов о той уже далекой эпохе, принесшей неисчислимые страдания и горе нашим отцам и дедам, матерям и детям, которых война лишила детства и которые вместо учебы в школе учились делать снаряды и мины. Их домом были цеха военных заводов, где они, голодные, спали на полу практически рядом со станками, чтобы не терять время на дорогу домой.
Мы задавали и будем задавать вопросы, как и почему эта проклятая война все-таки переступила через наш порог и о самой войне и дальше, потому что каждый день войны, а их было более одной тысячи четырехсот, несет в себе столько тайн и неожиданностей, вопросов, на которые ответов может не быть вовсе из-за напряженности ситуаций, возникающих на фронте и в кабинетах военачальников и политиков. Есть и совсем простые вопросы: например, когда все-таки началась война — во сколько часов 22 июня? Помните, в широко известной песне звучало: «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война»? Смотрю многочисленные художественные и документальные фильмы о войне и каждый раз слышу: война началась в 4 часа утра.
Открываю мемуары известного немецкого фельдмаршала Эриха фон Манштейна и читаю: «21 июня, в 13:00, в штаб корпуса прибыл приказ о том, что наступление начинается на следующее утро, в 3 часа 00 минут. Кости были брошены». Манштейн вместе с генералом Гудерианом были авторами теории молниеносной войны и были приближены к Гитлеру. И он никак не мог переврать час начала исторических судьбоносных для многих стран событий. Кто- то скажет: мелочь — какая разница в три или четыре часа началось великое противостояние Германии и Советской России… Конечно, разницы для нас практически нет. А для истории — есть. В ней не должно быть погрешностей ни в малом, ни в большом.
Но перейдем к более серьезным вещам. Почему все советские годы да и в нынешнее время, как мантру, историки, политики, просто граждане повторяют, что Германия напала на Советскую страну внезапно, без объявления войны? И на это списывают все наши катастрофические неудачи лета 1941 года. О какой внезапности может идти речь, если все тридцатые годы Советский Союз фантастическими темпами создавал тяжелую и военную, авиационную промышленность, готовясь к будущей войне. Страна жила в атмосфере подготовки к грозным событиям. Помните знаменитую песню тридцатых годов: «Если завтра война, если завтра в поход»?
В Красную Армию поступали новые образцы вооружений, танков и самолетов. Накануне войны в СССР было 18 тысяч танков. Это гораздо больше, чем у немцев. Когда Гитлер услышал от Геббельса эту цифру, он счел ее геббельсовской пропагандой и ничем более. Позднее Гитлер признавался, что, если бы знал, что у русских действительно такое огромное количество танков, он не начал бы с Россией войну. Но он ее начал.
Почему же Красная Армия оказалась не готова встретить врага во всеоружии? Потому что Сталин уверовал в договор Советского Союза с Германией и что Гитлер его не нарушит. Сталин верил Гитлеру и тогда, когда немецкие войска сосредотачивались у советских границ — от Мурманска до Очакова. Всем было ясно, что Советский Союз стоит на пороге войны с Германией. Всем, кроме Сталина. Он, вопреки очевидным фактам, говорил, что войны с Германией не будет. В то время, когда друзья Советского Союза за границей сообщали Москве, что Германия вот-вот нападет на Советскую Россию. Об этом говорили солдаты-перебежчики из немецкой армии. Для Сталина все они были провокаторами. Сталин к этому времени стал маниакально подозрителен. К началу войны большинство советских разведчиков были обвинены в работе на западные спецслужбы и ликвидированы.
Когда уже шли боевые действия, Сталин всё еще утверждал, что это провокация. Этому способствовал и тот факт, что разведка, другие источники называли разные сроки начала войны. Это тоже вызывало недоверие к ним. Только когда станут доступны германские источники, мы узнаем, что Гитлер переносил несколько раз сроки начала кампании после первоначального планирования начать войну 15 мая, затем в начале июня и, наконец, 22 июня. Генералы потом обвинят его, что они не взяли Москву в сорок первом потому, что слишком поздно начали военные действия.
Слепая вера Сталина в незыблемость договора с Германией дорого обошлась нашей стране. Ценой в сотни тысяч погибших и ценой утраты самолетного парка. В первые летние месяцы Красная Армия несла трагические потери и отступала, потеряв в первые дни войны большую часть самолетов, уничтоженных немецкой авиацией на аэродромах, пока они не успели взлететь.
Так почему для немцев летняя кампания сорок первого года сложилась более чем удачно? Потому что немцы применили новую тактику и стратегию ведения современной молниеносной войны. Удары по противнику мощными танковыми корпусами, дивизиями и армиями при активной поддержке авиации. Таковые дивизии взламывали нашу оборону и устремлялись в тыл, громя тыловые части, вооружение и сея панику. Закономерен вопрос: почему Красная Армия не учла опыт поражения большинства государств Европы при столкновении с отлаженной немецкой военной машиной? В Красной Армии танки были приданы пехотным ротам, батальонам, полкам, то есть были распылены по войскам и вследствие этого были не в состоянии оказать сколько-нибудь значительное сопротивление немецким механизированным частям. Кстати, Крымскую войну (1853—1856) Россия проиграла не потому, что якобы была технически более отсталая, нежели ее противники. В русской армии было не меньше самого современного стрелкового оружия. Но оно было равномерно распределено по всем частям армии, как танки в сорок первом, а англичане сосредоточили свои войска, вооруженные современным стрелковым оружием, именно в Крыму, чем создали решающий перевес в штуцерах, которые поражали на расстоянии до полутора километров, а большинство русских солдат владели устаревшими образцами оружия и поражали противника на дистанции до восьмисот метров. То есть англичане безнаказанно расстреливали наших солдат, и русская армия несла значительные потери.
Только уже накануне войны в Красной Армии стали предпринимать попытки создания крупных танковых соединений. Но война не оставила им времени на перестройку. В результате подвижные немецкие части легко окружали советские войска и затем пленили или уничтожали их. Так что наши неудачи сорок первого года находятся гораздо глубже, чем внезапность нападения немцев. Добавьте к сказанному то, что офицерский корпус Красной Армии в результате чисток был практически уничтожен. И полками, дивизиями, армиями командовали вчерашние капитаны и майоры, не имеющие практики управлять огромными массами войск.
Тем не менее, несмотря на то, что Красная Армия, казалось, стоит на волоске от гибели, этого не произошло. Она, истекая кровью, продолжала сражаться. Поэтому в сорок первом немцы не решили главную задачу — молниеносного разгрома Красной Армии. Более того, Красная Армия в декабре сорок первого нанесла немцам страшное поражение под Москвой, отбросила их от столицы СССР на сто и более километров, и война перешла в фазу затяжной, когда начинает играть всё более возрастающую роль экономическое состояние страны, людские и минеральные ресурсы. А здесь все выгоды были на стороне Советской России, которая успела эвакуировать на восток тысячи заводов, и они к концу 42 года уже начали давать фронту оружие во всё возрастающем количестве. А Красная Армия училась воевать и побеждать.
Вот что говорит о причинах поражения Германии Манштейн: «Первый вывод: ошибка, в которую впал Гитлер, недооценив прочность советской государственной системы, ресурсы Советского Союза и боеспособность Красной Армии. Поэтому он исходил из предположения, что ему удастся разгромить Советский Союз в военном отношении в течение одной кампании».
И второй вывод, который сделал Манштейн, объясняя причины поражения Германии: «То, что в сфере высшего военного командования, то есть между Гитлером и ОКХ, не удалось выработать единой стратегической концепции, что было необходимо как при разработке плана операций, так и в ходе проведения самой кампании 1941 года. Стратегические цели Гитлера покоились преимущественно на политических и военно-экономических соображениях. ОКХ же планировало прежде всего необходимость уничтожения Красной Армии».
Интересно, что эти расхождения не проявлялись во время военных кампаний Германии в Европе. Они проявились только во время войны с Советской Россией. Почему? Наверное, потому, что громадная Россия оказалась не по зубам гитлеровцам. Германия была лилипутом рядом с Россией — Голиафом. Это и обусловило ее поражение. В России бы по этому случаю сказали: не по Сеньке оказалась шапка.
Уже в 1943 году выявилось колоссальное превосходство Советской Армии как по количеству соединений, так и во всё возрастающей степени по вооружению. Так, превосходство в силах на советской стороне, например, в районе действий немецкой группы войск «Юг» было колоссальным уже к окончанию операции «Цитадель». По данным на 17 июля 1943 года, 29 пехотным и 13 танковым и моторизованным германским дивизиям группы противостояли 109 советских стрелковых дивизий (советские дивизии по сравнению с немецкими были меньше по личному составу), девять стрелковых бригад, десять танковых корпусов. Кроме того, двадцать отдельных танковых бригад, 16 танковых полков и восемь противотанковых истребительных бригад. К сентябрю перед немецкой группой войск «Юг» Советская Армия возросла еще на 55 стрелковых дивизий, два танковых и механизированных корпуса, восемь танковых бригад и 12 танковых полков, переброшенных на юг главным образом из резервов или с участков фронта перед немецкими группами «Центр» и «Север». Соотношение сил было, по оценке противника, 7:1 в пользу Советской Армии.
Вот что писал по поводу успехов Советской России один из немецких генералов: «Мы, конечно, не ожидали от советской стороны таких больших организаторских способностей, которые она проявила в этом деле, а также в развертывании своей военной промышленности. Мы встретили поистине гидру, у которой на месте одной отрубленной головы вырастали две новые». Не мешало бы кое-кому об этом помнить.
Виктор БОГДАНОВ
